Кошка и герань.

 

Зимой в Сибири холодно, а летом, я вам доложу, жарко. Такая там погода. Но я не о странностях природы, а о странностях любви.

Вот представьте: старый деревянный двухэтажный дом, битком  набитый жильцами. В каждой, даже крохотной комнатке, по три-четыре-пять человек – пятидесятые годы. Открыты окна нараспах, ибо жара, поскольку, заметим, лето, а красть у населения этого ковчега абсолютно нечего, а значит, нечего и беречь. И вот оно угловое на первом этаже окно, в которое я теперь могу заглянуть только мысленно. И на подоконнике сидит серая тигровая кошка и, представьте, представьте себе, нюхает стоящую тут же в горшке герань. В глубине комнаты ходит немолодая женщина и с кем-то серьезно разговаривает, вернее, кому-то что-то выговаривает. Это моя мама и, видимо, она воспитывает меня. Это мое детство.

Итак, кошка нюхает герань или только делает вид, что нюхает, во всяком случае, выходит это у нее забавно и сентиментально, и я любуюсь ею. Она тянется к цветку, замирает на секунду, морщит нос, жмурится и, вернувшись к классической позе копилки, как бы обдумывает аромат, даже голову склоняет набок. И у нее вид коллекционера запахов. Или составителя духов. 

Мама, заметив, что я ее не слушаю, прерывает свой монолог, раздраженно оборачивается к окну… и перестает сердиться. «Вот ведь животина…» - говорит она, адресуясь к кошке, и складывает руки на животе и качает головой. А та вновь томно тянется к цветку и неожиданно замирает на полпути. Ухо ее медленно поворачивается в сторону чего-то слышного только ей, короткая пауза, затем она подпрыгивает чуть ли не на метр и исчезает за окном. Через мгновение раздается чей-то душераздирающий визг. Мама всплескивает руками, не двигаясь с места, я же бросаюсь к окну.

Наша кошка оседлала рыжую собачонку и впилась ей когтями в загривок. И та визжит от ужаса и боли, даже не пытаясь стряхнуть неожиданную всадницу. Несколько секунд длится ужасная пытка, и жертва отпущена. Не оглядываясь, скользя брюхом по песку, оставляя за собой мокрый след, не переставая стенать, собачонка скрывается за углом. А кошка возвращается на подоконник, встряхивается и превращается в копилку. И – ну, не дрянь ли! – тянется к герани.

Странная это кошка, Ненавидит все живое, кроме нас с мамой, да и нас разве что только терпит. На прочих людей шипит, птиц ловит, душит, но не ест, но ест бабочек, кузнечиков, жуков и прочую насекомую мелочь. Говорю вам, все движущееся вызывает у нее ярость и агрессию. Как и у ее бывшей хозяйки.

Как и следовало ожидать, очень скоро появилась хозяйка побитой собачки и, не приближаясь к окну, начинает скандал. Она громко советует маме убить кошку, потому что мимо нашего окна нет проходу ни пешему, ни конному. Но мама сыта советами по горло, а денег нам не хватает. После смерти моего папы мы живем на мамину зарплату уборщицы и ничтожное пособие на меня, как безотцовщину. В дальнем конце двора со скамейки встают две соседки, естественно, желающие принять участие в скандале, и в свою очередь еще издалека советуют маме также предать смерти ужасное животное. Одна из них предлагает при этом свои услуги в качестве палача. Кошка, не обращавшая до этого никакого внимания на интересный разговор и нюхавшая свой цветок, оказывается понимающей русский язык. Она бросает свое праздное занятие и пристально смотрит на непрошенных советчиц, как бы стараясь их получше запомнить, чтобы потом не ошибиться. Те же, вы не поверите, но так и было, останавливаются в отдалении, не приближаясь к окну, как и предыдущий оратор.

Мама наотрез отказывается выполнить советуемое, ибо кошка, по ее мнению, хоть и злое, но живое существо и на людей пока не бросается. «Этого еще не хватало!» - взрывается хозяйка собаки и переходит с советов на пророчества: «Задавишься ты с ней, как Лидка! А у тебя сын. Убей ее, пока она беды не принесла!»

У мамы начинает белеть переносица, и я, согнав кошку в комнату, закрываю окно. Пауза, тишина… Затем, глубоко вздохнув, мама обещает кошке выполнить пожелание трудящихся, а труп выбросить на помойку, не предавая земле, если ее поведение не изменится. Животное, как и все ругаемые, смотрит в сторону и вниз и не меняет позы, даже когда мама замахивается на нее полотенцем. Но, устыдившись своего порыва, мама присаживается и гладит кошку, как гладят сироту. Та же (вы будете смеяться, но так было) буквально насупливает брови от обиды и чуть ли не шмыгает носом. И я опять любуюсь нашей кошкой.

Ну, нашей она стала год назад, когда повесилась ее прежняя хозяйка Лидка, как уже было сказано. Тоже интересное было существо. Жила у нас за стенкой в отдельной комнатушке. Одинокая, но мужчины к ней не ходили. И в самом деле – худая, длинная, носатая, какая-то всегда неопрятная. Кошка да герань – вот и все ее хозяйство. И всех всегда проклинала, ни с кем не дружила, да, видимо, дружбу эту самую вообще презирала. И вот в прошлом году повесилась. Могли бы спасти, но так уж вышло, что нет.

Мама шла с работы и услышала у Лиды какой-то хрип и забеспокоилась. «Лида, ты что? – спросила она сквозь тонкую дверь. Тебе плохо? С сердцем?» В ответ хрип. Подергала дверь – закрыто. Тогда мама позвала соседей. Стали спрашивать и слушать вместе. Хрип стал слабеть, потом совсем пропал. Тогда налегли на дверь и сломали ее. Вбежали и ахнули: Лида висит на стенке, руки по швам. Сняли, конечно, но было поздно… Похоронили всем миром. Наследников не оказалось, да и наследовать было нечего. Кровать, стол, кастрюля – и все. И все какое-то замызганное…

Но под подушкой мама нашла пакет, а в нем несколько листков необыкновенной бумаги розового цвета. Неотправленные письма. И начинались они все примерно так: «Мой единственный, мой любимый Иосиф Виссарионович! Мой дорогой! Ласковый…» Ну, и дальше в том же духе. Я, помнится, застеснялся и бросил читать. Мама взяла эти листки, исписанные красивым летящим почерком, и сожгла их в печке. «От греха подальше!» - сказала она. Теперь я об этом ее поступке сожалею, но тогда поддержал. Год шел пятьдесят седьмой, а Лидка писала Сталину. Мало ли что!..

И не могу вспомнить, когда с центральной площади моего краевого заштатного города исчезла статуя ее кумира. До смерти Лиды или после? Кроме того, необязательно это могло стать причиной ее последнего в жизни поступка. Ведь она была всегда одинока.        

А герань и кошку приютила моя мама. Герань как цвела до смерти хозяйки, так и позже цвела. А кошка стала грозой двора, за что вскоре сполна и заплатила. Кто-то поймал ее, убил и повесил на заборе.

Боже мой, мне тогда было одиннадцать лет!..

Больше ни разу в жизни я не прочитал ни одного чужого письма…